Битва при Заме

Перемирие, которое было заключено со Сципионом осенью 203 г., длилось несколько месяцев, пока в начале весны 202 г. Карфаген не нарушил его.

Для снабжения римской армии продовольствием к берегам Африки направлялись два крупных каравана кораблей: первый из Сардинии, второй из Сицилии. Первый без происшествий достиг пункта назначения, а вот второй, едва миновав мыс Бон, попал в шторм. Корабли сопровождения смогли добраться до мыса Аполлона (Рас-эль-Мекки), но двум сотням тяжелогруженых кораблей повезло меньше.

Часть из них прибило к острову Эгимур (ныне Зембра), другие подошли к западному побережью мыса Бон, в местечке, которое Тит Ливий называет Акве Калиде (дословно «горячие воды»).

Вполне вероятно, что говорится о старинном курорте Акве Карпитане, действующем по сей день и находящемся в Корбусе, напротив Карфагена, по другую сторону залива. Так сказать, кораблекрушение разыгралось прямо на глазах жителей Карфагена, ставших его невольными зрителями. Оголодавшему населению города заманчивой показалась идея воспользоваться содержимым разбитых судов, хотя все, разумеется, понимали, что этим нарушат условия перемирия, заключенного с Римом. В конце концов жадность поборола здравомыслие, и 50 военных судов под водительством наварха Гасдрубала двинулись к пострадавшим от бури римским кораблям, захватили их и привели в карфагенский порт.

Весть о том что противник нарушил перемирие достигла слуха Сципиона одновременно с доставленным из Рима сообщением, что сенат одобрил условия подготовленного им договора. Но перед тем как признать произошедшее свершившимся фактом, он сделал последнюю попытку урегулировать конфликт, послав в Карфаген трех послов, которым поручил поставить пуническую метрополию в известность о том, что Рим одобрил составленный им мирный договор, и потребовать репарацию за пиратскую акцию Карфагена.

Прибыв в Карфагене послы Сципиона повели себя до такой степени надменно, откровенно насмехаясь над упованиями карфагенян на спасительное возвращение Ганнибала, что настроили против себя почти всех сенаторов, из которых только несколько человек остались при мнении, что суда вместе с грузом лучше возвратить. По некоторым из источников, римляне даже едва не оказались жертвами разъяренной толпы, от которой их спасло только вмешательство лидеров антибаркидской группировки — старого Ганнона и некоего Гасдрубала по прозвищу Козленок.

Но, как уже было сказано, большинство сенаторов желали обострения отношений и даже подготовили послам Сципиона западню. Выделенные для сопровождения римской квинкверемы в Кастра Корнелию две карфагенские триремы получили приказ довести «подопечных» лишь до устья Меджерды, где их уже ждали другие три триремы, спрятанные в засаде с целью неожиданного нападения. Этот план смогли осуществить наполовину: большинство римских солдат, охранявших квинкверему, были убиты в схватке, но всем трем послам Сципиона удалось выбраться из битвы живыми и невредимыми.

Теперь уже не было сомнений, что новый виток войны не избежать. Готовясь выступить в поход, Сципион поручил оборону своего лагеря одному из спасшихся послов Л.Бебию Дивесу. В скором времени он уже встречал вернувшихся в Кастра Корнелию из Италии карфагенских «парламентеров», которых сопровождала римская охрана. Узнав о «приеме», который оказали посланцам Сципиона в Карфагене, пунийские дипломаты изрядно перетрусили, но, как утверждает Полибий, Сципион не хотел мстить этим людям за подлость соотечественников и повелел препроводить их домой, не причинив им никакого вреда.

К сожалению, неизвестна точная хронология действий Ганнибала в течение зимы 203/02 г., но логично предположить, что он полным ходом вел приготовление к будущей схватке, так что известие о нарушении карфагенянами перемирия не застало его врасплох. Он запасался хлебом, занимался закупкой лошадей, заключал союзы с вождями нумидийских племен. Так, он смог перетянуть на свою сторону ареакидов, о существовании которых мы и знаем только благодаря этому факту. Массильский вождь Мазетул, незадолго до этого поссорившийся с Масиниссой, увеличил войско Ганнибала еще на 1000 всадников. Напротив, упоминание Диодора о помощи, с которой якобы явился к нему сын Сифакса Вермина, вызывает серьезные сомнения.

Как-то не верится, чтобы Ганнибал отдал приказ казнить 4 000 всадников, прежде воевавших под началом Сифакса, а после переметнувшихся к Масиниссе и, в конце концов, явившихся предложить свои услуги Ганнибалу. Карфагенский полководец очень нуждался в союзниках, чтобы отталкивать от себя нумидийцев. Зато довольно достоверным кажется сообщение Полибия о переговорах Ганнибала с родственником Сифакса, неким Тихеем, который предвидел, что в случае победы римлян Масинисса даст волю своим честолюбивым устремлениям, и поэтому охотно согласился вместе с 2 000 своих всадников вступить в карфагенское войско.

Как только Сципион убедился, что перемирие нарушено, он отправил к Масиниссе гонцов, приказав собирать как можно более многочисленное войско и незамедлительно вести его в долину Меджерды. А сам предпринял опустошительный рейд по всей области, в ту пору богатой и густонаселенной, грабя города и обращая их жителей в рабов. Скоро в Гадрумет, где находилась армия Ганнибала, прибыла целая делегация от сената Карфагена, умолявшая его положить конец разорению и поскорей разбить врага. Полководец довольно надменно ответил, что и без советчиков знает, что ему надо делать; и все-же через несколько дней он оставил Гадрумет и повел свое войско в район Замы.

О Заме Полибий сообщает только то, что находилась она в пяти днях ходьбы от Карфагена, если направляться к западу. Современные историки, долго колебавшиеся, которому из двух одноименных мест под названием Зама-Регия отдать предпочтение, пришли в конце концов к согласию и решили, что историческая битва состоялась поблизости города, впоследствии многократно упоминаемого в древнеримских источниках и служившего резиденцией нумидийским царям, чем, собственно, и объясняется вторая часть имени — Регия (Царская).

Правда, по сей день точно не смогли установить, где именно располагался этот город. Существуют две версии. Согласно первой, древняя Зама — это нынешний Себа Бьяр, отстоящий на 17 км от Мактара; по второй, в большей степени правдоподобной, это местечко под названием Джама, находящееся 30 км северней. Не говоря уже о топонимии, может быть, хранящей следы древнего названия, здесь тоже обнаружено значительное количество старинных развалин.

Но почему же местом битвы стала Зама? По какой причине решающее сражение состоялось так далеко к юго-западу от нижней долины Меджерды, где хозяйничали солдаты Сципиона? Ни Полибий, ни Тит Ливий не пишут относительно передвижений Сципиона, но можно предположить, что он переместился несколько западней, ближе к среднему течению Меджерды, вероятно, спеша навстречу Масиниссе. Не исключено, что Ганнибал, продвигаясь прямиком по направлению массильского царства, надеялся разбить Масиниссу до того, как тот сможет соединиться с римлянами. Как бы там ни было, добравшись до Замы, Ганнибал в первую очередь решил выяснить расположение армии римлян и выслал разведчиков.

Однако они нарвались на вражеский сторожевой отряд и были доставлены к Сципиону. Что же сделал проконсул? Приставив к шпионам карфагенского полководца одного из своих помощников-трибунов, он дал возможность им осмотреть весь римский лагерь, а после отпустил их, порекомендовав честно доложить обо всем что увидели. Похоже на то, Сципион захотел воспроизвести широкий жест Ксеркса, о котором он вполне мог прочесть у Геродота: в свое время персидский царь точно так же обошелся с греческими лазутчиками, засланными в Сарды.

Такая смелость и уверенность в себе римлянина пробудили в душе полководца острое любопытство, и он предложил Сципиону встретиться прежде, чем оба вступят в открытый бой. Через некоторое время он узнал, что в римский лагерь прибыл Масинисса с войском, состоявшим из 6 000 пеших и 4 000 конных воинов. Прекрасно понимая, что предстоящая битва будет иметь для него решающее значение, потому как Карфаген поставил на карту значительно больше, чем Рим, Ганнибал, может быть, надеялся достичь выгодных для себя договоренностей. Но после подхода Масиниссы соотношение сил стало не в его пользу, и теперь тон на переговорах, даже если бы они могли состояться, стал бы задавать римский полководец…

Между тем Сципион снялся с места и перенес свой лагерь в место, которое Полибий назвал Маргарон, а Тит Ливий, почти дословно повторяющий в описании этого эпизода Полибия, именовал Нараггара. Новейшие комментаторы долго бились над разрешением этого противоречия, в попытках определить, кто из двух историков допустил ошибку, пока сравнительно не так давно не появилось предположение, что, вероятно, речь может идти о двух немного отличающихся написаниях одного и того же пунийского топонима, который, вероятно, звучал как «Нахаргара» или «Нахргара». Это предположение косвенно подтверждает тот факт, что в рукописной традиции Тита Ливия встречается также вариант написания «Наркара».

Остается только узнать, где именно находился этот город. Одна Нараггара, которая существовала в римскую эпоху, нам хорошо знакома — это нынешний Сакхиет Сиди Юсеф, находящийся на тунисско-алжирской границе. Против его «кандидатуры» есть лишь одно возражение, но существенное: город отстоит от Замы-Джамы почти на 100 км к западу. Далековато. Впрочем, мы уже видели (на примере той же Замы), что топонимические близнецы встречались в то время весьма часто, потому ничто не может помешать нам допустить, что поселение с таким же именем вполне могло находится неподалеку от Замы, располагаясь несколько северней, вероятно, где-то в районе между вади Тесса и вади Силиана.

Следует отметить, что античные историки такого рода вопросами не задавались. Вслед за современником Цицерона Корнелием Непотом они, недолго думая, поместили решающее сражение в район Замы, и с той поры слово «Зама» звучит для потомков, как свист хлыста, как тревожный сигнал боевой трубы, неизменно вызывая в памяти легендарную битву, в которой встретились два величайших полководца тех времен, больше того, и всей античной истории.

Что до предварительной встречи Ганнибала со Сципионом, то никаких серьезных оснований сомневаться в историчности последней нет. О ней упоминает Полибий, меньше всего склонный драматизировать события в поисках дешевых эффектов, а ведь он был в привилегированном положении, потому как благодаря близости к семейству Сципионов имел доступ к самым надежным источникам.

И если Тит Ливий попытался изложить это событие в собственной, гораздо более торжественной «аранжировке», по мотивам которой впоследствии была создана целая серия гобеленов (по картинам Джулио Романо), то греческий историк довольствовался скупой ссылкой на то, что такая встреча имела место, при этом проходила с глазу на глаз, если не считать присутствия нескольких конных телохранителей с той и другой стороны.

Ганнибал Барка играл по-крупному, понимая, что даже блестящая победа даст возможность ему только освободить африканскую территорию Карфагена, тогда как поражение будет означать полное подчинение власти Рима. Но все-же Ганнибал оставался Ганнибалом, говоря по другому, живой легендой. И он, как утверждает Полибий, постарался надавить на своего соперника, который к тому же был на 12 лет младше его. Он предложил Сципиону не рисковать и принять его условия, в целом вполне устраивавшие Рим: Карфаген отказывается от Сицилии, Сардинии, Испании и всех островов, лежащих между Африкой и Италией.

На самом деле Карфаген, согласись Сципион принять сделку, терял бы гораздо меньше, чем предусматривали статьи договора, разработанного проконсулом и одобренного, Советом старейшин, того самого договора, который Карфаген первым и нарушил. И Сципион отказался. Или Карфаген признает власть Рима, заявил он, или все будет решать оружие.

На другой день, ранним утром началась битва при Заме. Шел, как мы помним, 202 год. Ганнибал выставил около 50 000 воинов, включая балеарцев, галлов, лигуров и мавров, которых удалось навербовать Магону несколькими годами ранее. Ядро его армии составляла пехота, имевшая в своих рядах немало испанских и африканских ветеранов, а также италиков, пришедших вместе с ним с Бруттия, и, в конце концов, карфагенских и ливийских солдат, мобилизованных чуть ранее Гасдрубалом, сыном Гискона.

Согласно Аппиану, у Сципиона в битве при Заме, было в распоряжении 23 000 пехотинцев плюс 6 000 воинов Масиниссы. Основное его преимущество перед армией карфагенян было в наличии более многочисленной и более опытной конницы. Зато пунийцы смогли выставить 80 слонов, поставив их впереди своего боевого строя. Сразу за слонами Ганнибал выставил отряды наемников, вторую линию образовывали ливийцы и карфагеняне из бывшей армии Гасдрубала. Тит Ливий, правда, утверждал, что в битве участвовала и одна македонская фаланга, якобы присланная Филиппом; но это представляется сомнительным, тем более что в остальных источниках ни о каких македонянах не упоминается.

Третья линия карфагенского построения, отодвинутая от первых двух на расстояние стадия (около 200 метров), состояла из ветеранов италийской кампании. По сути, это была старая гвардия полководца, и неудивительно, что сам Ганнибал занял место в ее радах. На левом фланге выстроилась конница союзников-нумидийцев; на правом — карфагенская конница. На основе этих данных мы, в крайнем случае, можем судить о том, какую тактику собирался применить Ганнибал. Малочисленность кавалерии не давала возможности ему повторить окружающий маневр, с таким блеском использованный в битве при Каннах.

Все, на что он мог рассчитывать с помощью своей конницы, — это сдержать натиск мощной кавалерии римлян и прикрыть от удара своих ветеранов; как мы в скором времени убедимся, именно это он и попытался сделать, впрочем, не вполне успешно. Главные свои надежды он связывал с пехотой, выстроенной с таким расчетом, чтобы бросать ее в бой постепенно, частями. По его замыслам, слоны должны были расчистить дорогу отрядам наемников, и только потом на вражескую армию обрушилась бы вторая линия его пехотинцев.

Свои отборные войска он приберег напоследок, предполагая в случае успеха довершить их силами разгром неприятеля, или, если военная удача отвернется от него, организовать с их помощью отступление и свести к минимуму свои потери. Сципион тоже расположил свои войска в три линии, прибегнув к привычному для римской армии того времени построению. Впереди находились самые молодые солдаты-копейщики, в действительности вооруженные вовсе не копьями, а дротиками; за ними выстроились тяжеловооруженные принципы; наконец, третий ряд составили триарии — самые опытные бойцы, вооруженные пиками, которые одни были способны переломить ход сражения в свою пользу.

Но кое в чем, Сципион отступил от правил. Вместо принятого расположения в шахматном порядке, при котором принципы как бы закрывали собой промежутки в строю копейщиков, он выстроил одних за другими, оставив между их рядами длинные коридоры, тянувшиеся перпендикулярно к линии фронта — сюда, по замыслу Сципиона, должны были ринуться вражеские слоны. Параллельно передней линии он также предусмотрел значительные промежутки, чтобы обеспечить свободой маневра легковооруженных велитов.

Римскую конницу, занявшую левый фланг, возглавил Лелий; на правом фланге расположился Масинисса со своим войском, включая пеших и конных бойцов, при этом часть его легковооруженных пехотинцев выстроилась позади римского войска в качестве резерва.

Согласно Полибию, битва при Заме, проходило в два отчетливо различимых этапа. После взаимных предварительных кавалерийских наскоков на противника выдвинулись слоны Ганнибала, но ожидаемого успеха эта операция не принесла: часть животных сразу же повернула вправо, а остальные устремились в коридоры, оставленные Сципионом в своем войске, практически не причинив римским солдатам никакого вреда. Схватка пехотинцев тоже развивалась вовсе не так, как на это рассчитывал Ганнибал, надеявшийся, что первая линия его воинов сможет смять передовую римскую пехоту.

В действительности же под натиском копейщиков Сципиона дрогнули именно карфагенские ряды, так что вторая их линия вступила в схватку в обстановке начавшейся сумятицы. Они откатились на пустое пространство, оставленное карфагенским полководцем перед строем ветеранов, и тогда, стремясь избежать всеобщего смешения, Ганнибал приказал своей гвардии разделиться надвое и сгруппироваться по флангам бывшей линии фронта. После этого битва вступила в свою вторую фазу.

Сципион собрал копейщиков в центре, а по бокам от них выставил принципов и триариев. Теперь обе армии стояли друг против друга, каждая вытянувшись в единую линию одинаковой протяженности. У ветеранов Ганнибала в этих условиях сохранялись неплохие шансы на победу, но в тот момент, когда битва была в самом разгаре, на помощь своим подоспели всадники Лелия и Масиниссы, бросившие преследовать карфагенскую конницу и вернувшиеся на поле сражения.

Напав с тыла на лучшие части армии Ганнибала, они не оставили от них камня на камне. К концу дня выяснилось, что потери римлян составляют от силы 2 000 воинов, тогда как у карфагенян полегло около 20 000 солдат, да еще почти столько же оказалось в плену. Ганнибал с небольшим отрядом всадников покинул место битвы и укрылся в Гадрумете…